Обучение живописи в школе ограничивалось усвоением устойчивых, весьма жестких канонов, предписывавших создание художественного изображения по определенным схемам иконописи различных школ - новгородской, московской, строгановской. Все это преподносилось, прежде всего, как религиозная догма, связанная с определенным кругом религиозных сюжетов.

Тем не менее навыки, приобретенные в школе от общения с крупными иконописцами, а также преподавание рисунка академиком Шмелевым позволили Юрину овладеть основами живописного мастерства. Он окончил школу с отличием в 1913 году, получил свидетельство мастера-иконописца и пятнадцатилетним мальчиком начал работать в лучшей иконописной мастерской Мстеры.

Она принадлежала С. А. Суслову, который одновременно являлся и преподавателем в школе.

«В эту мастерскую дурных мастеров не брали,- вспоминает Евгений Васильевич.- Там я учился у отличных мастеров новгородско-строганов-ского письма А. С. Синькова и И. П. Доганина. Больше всего мне полюбилось строгановское письмо. Оно веселее - больше золота, есть эмали, цировка, асист.

В мастерской писались «стильные», дорогие иконы, строго сохранялись традиционные приемы письма и требовалось высокотехническое мастерство исполнения».

Работая в мастерской, Юрин не переставал учиться и, обладая тонкой впечатлительностью и огромной памятью, легко усваивал приемы и мотивы различных школ древнерусской живописи - новгородского, строгановского или московского письма. «Я умел писать на все лады»,- часто говорит Евгений Васильевич, когда с ним беседуют о его работе в мастерской. Он умел имитировать любую манеру, что было свойственно не только ему, но и другим мастерам. Эта особенность составляла одну из характерных черт мастерских иконописцев - мастеров реставрационного дела.